то есть начинать со светлого, того, что уже в гармонии со Христом, и не копаться в том, что в тебе «не то». Не «нырять в мусорный бак», а начинать со света, чтобы с вдохновением работать над тем, что еще не принадлежит Царству Божьему. Советов не давал, потому что призывал думать самому, через молчание и молитву к Христу самому жить и узнавать, как поступать, то есть духовно расти и не оставаться навсегда детьми. Может быть, другим он и давал советы, но мне – никогда. Даже когда я решила учиться акупунктуре, он долго не хотел говорить «да» или «нет». И только как-то «через не хочу» все-таки благословил. Но очень интересно, что единственный раз, когда он на чем-то настаивал, был уже перед моим переездом в Россию, – у нас была конференция, и он подходил ко мне три раза и просил: «Поговори с отцом Христофором». «Ты будешь говорить с ним?» Отец Христофор служит уже более двадцати лет в Первом Московском хосписе. Через полчаса: «Ты уже с ним говорила?» – «Нет еще». Три раза! Это для него было очень нетипично. И в первые довольно трудные годы в России единственное, что было стабильно, – это именно работа в хосписе. Потом из-за нее все началось. Ведь я не собиралась лекции читать, я не собиралась книги писать – вообще ничего не хотела! Я хотела только быть с больными, тихо там работать и их лечить.
И еще, помню, я недавно переехала в Лондон, и он меня попросил: «Ты за меня прочитай лекцию!» Я говорю: «Нет, владыка, не могу, пусть Ирина прочитает». Ирина была его помощницей. Он был так разочарован! Он так посмотрел на меня! И больше никогда не просил.
К. М.: – Вы сказали одну вещь, которая меня очень зацепила: вам просто хотелось быть с больными и тихо работать. В вашей книге «Открытость сердца» три части: «Встреча с собой», «Встреча с Богом» и «Встреча с человеком». Насколько это желание просто быть с больными, тихо работать и их лечить, уединиться в этой работе связано со встречей с собой, с поиском себя? Вы там себя искали и нашли?
Ф. Г.: – Я ничего не искала! Я в жизни почему-то ничего не искала. Правда, я искала Христа, и до сих пор ищу, чтобы быть глубже с Ним. Но я заметила, что когда ты с больными и не с собой, то мало можешь давать и очень быстро устаешь. Я бы не смогла двадцать лет работать с умирающими людьми и с их родственниками, если бы не была в какой-то степени со Христом. Я, конечно, не говорю, что все время пребываю с Ним глубоко, – но как-то стремлюсь быть с Ним. И поэтому я знаю, что без отношений с Ним невозможно ничего, и все больше и больше понимаю, что я действительно никто. Это не просто слова. Действует именно Он. Бывает, что я так устаю (по-настоящему устаю, а не в силу лени), что говорю: «Ты действуй во мне и будь с человеком, который нуждается больше всего в Тебе». Это молитва, которой я молюсь до начала работы, – я прошу, чтобы Он показал, привел меня к тому, кто в чем-то нуждается. Когда человек серьезно страдает, волей-неволей ты будешь со Христом, то есть забудешь о себе. Потому что я могу смотреть, могу стараться лечить, но только со Христом я могу как-то узнать, что надо сейчас делать для больного и для его родственников. Господь дает найти легкий контакт с большинством людей. Может быть, не со всеми, но большинство людей как-то очень легко отзывается, раскрывается. Но это Он делает, конечно, а не я. Суть, мне кажется, в стремлении все глубже раскрыться Христу, чтобы Он мог Сам действовать.
К. М.: – Мне кажется, тут есть парадокс. Для человека, который не относит себя к Церкви, для скептика или просто человека, не знакомого с миром религиозной веры, – то, что вы говорите, парадоксально. Вы сказали: «Я никто, действует Христос». Получается, что человек себя умаляет – и одновременно себя обретает. Как это работает? Как вы это объясняете? Почему, чтобы найти себя в подлинной глубине, нужно себя немножечко умалять?
Ф. Г.: – Я никто – в том смысле, что мне дано, это не я, не моя заслуга. Это очень явно и ясно ощущается. Все, что во мне есть, дано Богом, и владыкой, и жизнью. Когда я говорю, что я никто, это не значит, что я мышь, как владыка говорил. Я действительно знаю, что Христос во мне, я христианка, Он во мне, и в этом смысле я личность во Христе и с Ним – но это не моя заслуга. Это не ложное смирение, как бывает очень часто: это просто осознание себя перед Богом и перед Божией Матерью.
Особенно в последнее время я ощущаю – какая сверкающая Божия Матерь!.. Чувствуешь себя действительно – не люблю слово «грешницей», но – недостойной, потому что нам явлено такое величие Христа, Божией Матери!.. Не потому, что я мышь, но потому, что они такие. А кто я? Я всегда удивляюсь, что Господь хочет быть с нами и нас любит. Почему Он хочет быть с нами, почему Он хочет жить в каждом из нас? Не просто символически, но реально, в Причастии – Он в каждом из нас! Я не вижу парадокса, я чувствую, что все нам дано. И можно раскрыться с трепетом, и тогда будет дано больше. Конечно, не ради этого надо раскрываться, но тогда будет возможность принять больше. Пока я думаю, что это я что-то хорошо сделала, когда приписываю себе заслуги, то тогда вокруг меня кокон, нет доступа для Духа Святого. Это большие слова, но так мне кажется. А если ничего не приписывать себе, то можно увидеть, кто ты на самом деле, – со всеми страстями и всем, что в тебе есть, – но также и с тоской по Богу, по Христу. Тогда крик души стоит за всем, что ты делаешь. Я думаю, что, когда чувствуешь, что все тебе дано, все есть дар, то ты от благодарности можешь больше открыться. И только в открытости можно глубже действовать, можно увидеть, услышать и Бога, и человека, и себя тоже.
К. М.: – Потрясающая мысль: чтобы тебе было больше дано (в хорошем смысле слова), нужно понять, что тебе именно дано, нужно принимать, а не воображать, что это из тебя растет.
Ф. Г.: –
